Яна Троянова: «Пока в Екатеринбурге все от наркомании дохли, я сопротивлялась»

На «Кинотавре» фильм Алексея Федорченко «Небесные жены луговых мари» получил сразу три приза. Одну из ролей в картине сыграла екатеринбургская актриса Яна Троянова, ставшая известной после фильмов «Волчок» и «Жить» Василия Сигарева. В «Кококо» Дуни Смирновой Трояновой удалось показать, что она может быть разной — и смешной, и трагичной. Особенно близок образ Вики оказался жителям Екатеринбурга. Многие увидели в ней «гопницу с Уралмаша». Сама Яна уверяет, что хотела показать «чистое сознание чистого человека». Актриса рассказала Порталу 66.ru, что такое настоящий уральский характер и как благодаря ему сделать имя в российском кинематографе.

«У меня полкласса выкосило, вот так вот! А я тогда, еще не умея понять это, уже спасалась. Вот это и есть сопротивление тому, что у тебя в регионе, в городе происходит».

— Вика из «Кококо» — человек-праздник, дикая, но симпатичная, без внутренних противоречий и рефлексии. Вы хотели показать провинциалку вообще или «девушку с Урала» в том смысле, в каком ее видят в столице? Или и то и другое?
— Я хотела показать чистого человека, еще не замороченного социальными подоплеками. Мне нужно было чистое сознание. Вика говорит сразу, не думая. Просто у нас принято так: раз чистый человек — значит, это провинция. Если человек замороченный — это Москва или интеллигентный Петербург. Это стереотипы. Но для меня это ничего не значит. Конечно, Вика много ошибок совершает, но я больше люблю людей таких вот — чистых, не продуманных. Мне не нравятся люди замороченные, живущие по каким-то определенным правилам, за рамки которых они уже не вышагивают. Говорят: «Нельзя!». Что значит нельзя? Вам нельзя, а мне можно.

— Есть у Вики и очаровательная простота, такая, что оказывается хуже воровства.
— Это чистый разум. Когда человек не математически жизнь проживает, между «льзя» или «нельзя», а так, как чувствует. Она живет душой, а не головой, не думает о последствиях… Ощущать надо, надо больше чувствовать жизнь. Я за это. Жить так, как чувствуешь сегодня, сейчас! Народ сам по себе меня, может быть, даже бесит. Его непосредственность, простота, которая «хуже воровства», убивает. Нежелание что-то делать, но обвинять — это тоже предикаты народа. Все одинаково правы и одинаково неправы. Я так думаю.

«Я уважаю таких людей, как Ройзман».

— Уральский характер есть на самом деле или это миф, придуманный культурологами? В Вике как раз много уральского…
— Это я потому что. А во мне, безусловно, есть и уральский говор, и характер. Хотя по корням я полька, да еще и дворянского происхождения… Все это Урал, он во мне живет. Я не играю в актрису, у которой нет говора, у которой поставлена речь (хотя за речью я, если захочу, могу следить). Я этого не хочу. Я показала Троянову такой, какая она есть. А там и Урал за ней потянулся.

— А какая вы?
— Я и такая, какой вы меня сейчас видите, но при этом я и такая же, как Вика, такая же, как в «Волчке», Гришка в «Жить». Это все я, это все мои проявления. Надеюсь, что это не окончательно, что еще что-то вылезет. Но все равно это каждый раз Урал.

«Меня трудно представить в моих дворах, где я росла. Я всегда была в пограничном состоянии. Я ни с кем».

— Когда хотят подчеркнуть провинциальность, то говорят: «Ты что, с Урала?» Это обидно?
— Мне это подходит. Я могу гордо отвечать: «Да, я с Урала!»

— Получается, что Урал ассоциируется с провинцией.
— Да мне вообще на это пофиг, кто там что думает. Я знаю, что Урал — опорный край державы, что у нас есть свой особый колорит. Это правда. В Сибири есть народы, у которых вообще ничего своего. Хотя Сибирь гораздо дальше от Москвы, чем Урал… Урал — оседлый, у него есть своя история. От этого не откреститься. И не надо.

Яна Троянова — в той самой тельняшке, в которой была на «Кинотавре».

— То есть вам никогда не хотелось избавиться от этой «уральскости»? Чтобы прыгнуть выше, например. Чтобы вас везде воспринимали всерьез.
— Я от Урала никогда не открещиваюсь, я люблю Урал, люблю свой город. Это моя родина. А куда я без этого? Я принесла это в кинематограф. Это был очень правильный ход. Региональные особенности всегда будут, если вы — человек несвободный. Свободный человек не будет под это подстраиваться. Я всегда сопротивлялась тому, что меня окружало, с детства. Поэтому я свободный человек. Меня трудно представить в моих дворах, где я росла. Я всегда была не с ними и всегда в пограничном состоянии. Я могу общаться с кем угодно, но я ни с кем.

— Чему сопротивлялась Яна Троянова?
— Это сложно сказать, чему. Это не чему, а для чего: чтобы остаться самой собой. Для меня последняя фраза в «Кококо» — «Не отдавайте меня ей» — означает «Оставьте меня мне». Не надо меня исправлять, не надо меня менять, не надо, чтобы меня среда меняла. Я всегда сопротивлялась. Даже физически.

«Мне не нравятся люди замороченные, живущие по каким-то определенным правилам, за рамки которых они уже не вышагивают».

— Физически — это как?
— Уезжала, ломилась. В 90-е годы мне нужно было срочно во Владивосток улетать. Почему — не понятно. А потом только проанализировала. Ну, правильно: у нас тут от наркомании все дохли. У нас все дохли! Полкласса выкосило, вот так вот! А я тогда, еще не умея понять это, уже спасалась. Вот это и есть сопротивление тому, что у тебя в регионе, в городе происходит. Улетаешь во Владивосток, возвращаешься, поступаешь в университет. Ну, правда, уже нет твоих друзей в живых, никого нет! Но есть другой город без ситуации 90-х. Я и сейчас живу в Екатеринбурге. Это мой город родной.

— Сейчас вам здесь комфортно?
— Мне комфортно там, где Сигарев. Мне не важно, где я живу. В Москве, в Екатеринбурге, в Петербурге. В марийской деревне на съемках… Вот, кстати, там мне было некомфортно. Там Сигарева не было!

«Я принесла Урал в кинематограф. Это был очень правильный ход».

— Хорошо, вы любите Екатеринбург. Есть здесь что-то, чем можете гордиться?
— Я всегда гордилась талантливыми людьми. У нас реально на всю страну два режиссера есть в Екатеринбурге (Василий Сигарев и Алексей Федорченко, — прим. 66.ru). Я горжусь ими, и такими людьми, как Ройзман. Был Балабанов. Его теперь никто не заменит. Это пугает, особенно когда смотришь конкурсные фестивали и понимаешь, что ничего нового не приходит. Уходят глыбы, а на их место приходит очень мало.